Недавно мне подарили прекрасное слово «пурговать». И нет, это не значит, как предположила Иннерика, нести пургу))

Мы сидели тогда на кухне у Василя, он с Вождем и девчонками накатывал после Капыцікаў – 4 дня назад они забили парсюка и козла Пушкина (а Есенин стащил череп своего коллеги и сожрал!), и вот эти четыре дня они фигачили колбаски пальцем пханые, какие-то бабки, крупники, значительно выпивали и обильно и жирно закусывали. И вот в субботу был праздник, и много гостей и шума, а в воскресенье мы сидели на его кухне. И он похмелялся и все пел песни. А я все смотрела за окно. За окном шел дождь, мои бедные кони мокли и жрали Василевы бураки, мои бедные туристы сидели на теплой печке и все ждали, когда я скажу седлать коней. А я все смотрела из окошка и подвывала про себя вчерашний хит Виктора Шалкевича «Ой, божа мой, Ой, божа мой… Чаму ж так сумна ў Валожыне…»
И тут Василь, видя мои страдания, неожиданно выдает: «Надо пурговать». Я прямо так растерялась – «Как это?» - спрашиваю. А он и отвечает, что когда в походе застает тебя пурга, метет, дует и сыпет (или вот как сегодня дует и льет весь день без продыху) – ставь лагерь в укромном месте, запасайся дровами и никуда ваще не рыпайся. Ваще не рыпайся. Сиди себе в тепле и пережидай непогоду. И опрокинул, чокнувшись с Вождем, еще рюмашку.

Через часов пять мы, все мокрые, грязные и замерзшие, приперлись-таки домой. Я тут же поругалась с папой и братом и только благодаря Сереже все не зашло слишком далеко… Проводила гостей, обильно напоив их чаем и впала в уныние. Осень, бля, дует и льет без остановки, а у меня ничерта не готово. Все плохо, пора вызывать Витю и отсылать коней к нему обратно: я не справилась и все ваще пошло прахом. Или пойдет в ближайшее время. На следующий день ничего не изменилось. Все, что бы я ни делала, не получалось. Печка не разжигалась потому что дрова привезли сырые. Льет дождь. Кони нацепляли репейников везде и разбежались через пять минут после того, как я их навязала. Продуктивной работы за день – запаковала три пакетика семян и подвесила траву сушиться. На следующий день проснулась в еще худшем настроении, нехотя поперлась смотреть коней: на удивление, все были на своих местах, и колышки были целы, и веревки тоже, и карабины на местах. Что немного меня приободрило. Здраво рассудив, что все тлен, я собрала-таки пакет груш и распихала их кого в погреб, кого в печь, и завалилась читать книжку. И так провалялась весь день. И ничего плохого не произошло. И даже нашлись сухие дрова, там, где вчера были мокрые. Вечером кони были снова на месте, и я даже решила пойти прогуляться. Налила грушевого варенья, еще теплого, в банку, и, как Ежик, пошла в гости. Хозяев дома не оказалось, но я чудесно посидела в широком кресле с кошкой и котятами, глядя на Кристинин Холм. А потом пошла пить чай и сплетничать к другой соседке. И потом уже как-то все наладилось. И вспомнилось чудесное это слово – «пурговать». Как только приходит время Северного Ветра, нужно закапываться под три одеяла, горячо-горячо топить печи и пить какао. И есть по три пирога в день, заедая их сгущенкой. Не рыпаться и ничего не делать (ведь все равно придется переделывать, я-то знаю!) Все тлен, а сейчас пора пурговать.