Одуряющая влага от талого снега, лежавшего пару месяцев коркой на земле, отшумела и частично даже успела вернуться в круговорот. Она.., пожалуй, именно она заставляла радоваться солнцу, поднимающему и наполняющему воздух (у поверхности земли - густо, а чем выше, тем разреженней) - весной, влажной, теплой...



Теперь же ветер разогнал весь туман, только кое-где на футбольных полянках осталось грязное месиво со следами забредших по неведомым причинам людишек. От них - мало радости. Больше даже напоминает что-то безысходное... попомним Летова...



Теперь же голые деревья и тройка зеленых елочек, которые (кто знает), возможно, через десять лет вымахают в здоровенные сильные деревья, укрывающие от солнца и без того вечно заслоненную высокими блоками домов скамейку, засиженную бабками и прочей мерзостью, будто мухами...



Облака... снова пухлые, налитые жизнью, нашей весенней радостью, окрепшие и вяло ползущие по небу, зная, что всемогущи и, впрочем, заблуждаясь... Подождем еще немного, а потом посмотрим: кто кого! И, даже если они способны заслонить меня от солнечного света и перекрыть мне тепло, впитываемое черной курткой, я, вот увидите, смогу сохранить в себе то, что у меня есть, а они... нет, конечно, пускай поживут пока... сколько им еще осталось... день, два, три? Не больше.



Траве этой весной несказанно везет, но все-таки она не так радует меня... не было в ее жизни борьбы. Не нужно было пробиваться сквозь снег, сошедший теперь как-то мягко, плавно, последовательно и безо всяких пререканий и сопротивления. Уйти? Уйду... Так что трава лениво пробивается кое-где, плотная, сразу насыщенная и яркая, так и тянет сказать, глядя на нее: кровь с молоком... вот уж не знаю, зеленка с молоком лучше, наверное... хотя оттенок и не тот, впрочем, жизни в траве мои ощущения никак не убавят!



Все крепко и прочно. Даже грязь - мощная, топкая - ступишь и провалишься по щиколотку. Все сейчас такое... ухватывается, будто за шею и держит, метко, верно, четко, пусть и не слишком напрягаясь, пока не удушит совершенно и основательно. После отпустит, конечно... да и саму весну когда-нибудь удушат, я уверена.



Когда что-то есть слишком уж живучее - хочется вредить, вредить, менять, переворачивать. Полной силы не люблю... не люблю полноты? Не хочу быть до конца, не могу и не умею. Это даже кажется мне неестественным и стремным. Нет, оставлю это другим, им, может быть, это и нужно, им, почему бы и нет - это поможет. Не люблю совершенство. Зачем? Это скучно и плоско. Крутишь-крутишь, а везде, куда ни глянь - скользкая однообразность огромного шара - ни ухватиться, ни убежать. К чему? Опасно и не вдохновляет... Пускай уж меня раздавит что-нибудь кривое и шершавое... не уверена, что это будет приятнее, зато не так страшно. Хотя да, будет это достаточно противно - от шершавого раны размозженные - стопудова...